Последняя ночь колдуна - Страница 94

– А ты как считаешь, это возможно?

Маша взглянула на Глафиру с неподдельным изумлением.

– Да нет, конечно. Это полная чушь.

– Ты уверена?

– Да на все сто! Конечно, я не сидела возле нее круглосуточно – у меня она была не одна, но могу поручиться, что больницу она не покидала. Разве что просочилась в форточку…

– А может, и правда в окно?

Маша усмехнулась, давая понять, что оценила шутку. Она подняла к губам чашку и очень осторожно сделала глоток, держа свободную руку под донышком лодочкой – боялась запачкать халат.

– Я ухаживала за этой женщиной и до и после операции, – медленно начала она. – Заноза была та еще. Вредная тетка. Шпыняла нас все время, жаловалась врачам, обзывалась. Что ни сделай, как ни старайся – все не по ней. Однажды вызвала главврача и заявила, что я пытаюсь ее отравить. Представляешь себе?

– Как же ты все это вынесла?

– А куда деваться? Это моя работа. Больные в большинстве своем очень капризные, хотя, конечно, случаются приятные исключения. И неприятные в виде этой Бэллы – тоже. Я не об этом хотела сказать. После операции состояние женщины резко ухудшилось. Она приходила в сознание всего дважды, но не то что в окошко сигать, даже говорить совсем не могла.

– А не могла она… притворяться? – с робкой надеждой спросила Глаша.

На этот раз Маша молчала довольно долго, тщательно все взвешивая.

– Стопроцентной гарантии не дам, хотя лично я уверена, что никакого притворства не было, но человек, знаешь ли, способен на многое…

Глаша кивнула, хорошо понимая, что более исчерпывающего ответа она не услышит.

Глава 32

Возвращаясь вечером в дом Райского, Глаша твердо решила поговорить с ним начистоту. То, что она узнала в больнице и у нотариуса, привело ее в замешательство. Ей не давал покоя вопрос, как Бэлла могла решиться на такой отчаянный шаг, стоя на краю могилы. За что хотела наказать Райского, ограбив его столь изощренным способом?

Лукавить сама с собой она больше не пыталась, ясно осознавая, что влюблена в этого несносного типа как кошка. Он нисколько не соответствовал ее идеалу мужчины, у него имелась куча недостатков и сомнительное прошлое, но для нее он был самым привлекательным мужчиной на свете.

Когда он набросился на нее с необузданной страстью прямо в спальне своей жены, она испугалась, потому что не почувствовала в нем ни капли любви, одну только похоть.

Павел привык одерживать верх над людьми и судьбой, но она не собиралась ему подыграть. Ему требовалась женщина, которая спала бы с ним, поддерживала бы его, принимала гостей и вела хозяйство. И не наводила бы на него тоску. Наверное, он считал Глашу подходящей кандидатурой, полагая, что она сможет развлечь его. С ней ему было не до скуки, что правда, то правда. Но он не любил ее, она вынуждена была это признать, хотя сердце разрывалось от боли. Она всю жизнь считала, что ей вообще не нужна любовь, и вот теперь готова волком выть из-за ее отсутствия. Выходит, она, как и мать, всю жизнь искала свою, одну-единственную любовь, только другими способами. Жаль, что им обеим не повезло…

Вчера, когда в Павле взыграло его оскорбленное самолюбие, безобразная сцена зачеркнула для Глаши саму надежду на любовь, и она не собиралась больше бороться. Для нее самой любовь означала бескорыстие. Ее мама внушала ей, что любить человека – значит радоваться, когда у него все хорошо, радоваться даже тогда, когда твое собственное сердце истекает кровью.

* * *

В холле Глаша столкнулась с Кариной, которая почему-то топталась в верхней одежде возле сваленных в кучу на полу сумок.

– Карина, ты куда это собралась? – удивленно спросила Глаша у девушки.

– Разве не понятно? – вздернула та брови. – Я уезжаю.

Карина нервно скомкала шейный платок и запихнула его в карман куртки.

– Но почему?

Карина взглянула прямо в глаза девушки и спросила:

– А для чего мне здесь оставаться?

Глаша опустила голову.

– Если это из-за вчерашнего, то зря.

– Ты действительно так думаешь? – грустно спросила Карина, перейдя на «ты».

– Конечно! Все это было… недоразумение. Павел Аркадьевич извинился. Так что у тебя больше нет причин для отъезда.

– Ты говоришь слишком спокойно. Разве ты не влюблена в него? – проявила Карина неожиданную проницательность.

– Главное, что он в меня не влюблен, – откликнулась Глаша, полагая, что отпираться бессмысленно.

– Неважно, – решительно заявила Карина. – Все равно это – не мое. Знаешь, я решила начать все с чистого листа. Сейчас, когда не стало мамы. Может быть, даже в другом городе. Мне потребуется время, чтобы все обдумать и осознать свои ошибки. Пора становиться взрослой.

– Кто-нибудь в курсе того, что ты задумала?

Карина испуганно помотала головой.

– Нет! Павел Аркадьевич уехал рано утром. Свеча – вместе с ним, Эллочка все еще где-то гостит, а Наталья Алексеевна никогда ни во что не вмешивается. И я не хочу выслушивать их возражения, поэтому мне нужно поторопиться. Только вот сумки оказались слишком тяжелыми. Ты мне не поможешь? Я рассчитывала, что справлюсь сама, но после прошлой ночи сил у меня осталось до обидного мало.

– Если ты решила всерьез, то я не могу отказать тебе в помощи, – поспешно согласилась Глаша, чувствуя за собой некое подобие вины. – Подожди минуту: я поднимусь наверх и переобуюсь, а то сапоги насквозь мокрые. У меня в комнате есть сухие кроссовки. Я быстро.

– Хорошо. Я буду ждать тебя в машине. Вот эти сумки я перетащу сама, ты, когда будешь выходить, прихвати, пожалуйста, вот эту.

– Договорились.

Через несколько минут, когда Глаша уже тащила тяжелую сумку к выходу, ее окликнула Наталья Алексеевна.