Последняя ночь колдуна - Страница 85

Из пузатой бутылки он плеснул в тонкий бокал темной жидкости и вложил бокал в Глашину руку:

– Выпей.

Девушка глотнула, даже не спросив, что ей предложили. Восковец изумленно приподнял брови, обнаружив, что лицо ее не дрогнуло. Крепкий коньяк должен был обжечь ей внутренности.

– Круто, – с уважением произнес он.

Глаша слабо улыбнулась.

– Что ты ей подсунул? – ревниво спросил Святой.

– Коньяк, что же еще? – пожал Восковец могучими плечами.

Глаша усиленно размышляла. Напиток согрел ее – будто разморозил застывшую кровь. Глаза из растерянных и жалких сделались темными и злыми. Ее мозг боролся со страхом и паникой. Инстинкт самосохранения сделал ее смелой. Словно собираясь с духом, она на секунду смежила веки и спросила:

– Как вы считаете, я сумасшедшая?

– Нет, конечно же нет! – поспешил заверить ее Райский.

Она почему-то не поверила ему и требовательно взглянула на Сашу.

– Ты вовсе не чокнутая, детка, – пробасил он.

Павлу показалось, что она вздохнула с облегчением.

Следующие сутки Глаша провела в постели, тупо рассматривая потолок и не делая попытки подняться. Она отказывалась от еды и пила только воду. Было заметно, что она все время о чем-то думает. Лицо ее выглядело отрешенным. Райскому казалось, что ей вообще все равно: где она, с кем, что будет дальше, жива она или мертва.

– Шок, – коротко прокомментировал Саша ее состояние. – Я видел такое… – Он не стал уточнять где, а Райский предпочел не спрашивать.

– Меня беспокоит то чувство обреченности, которое читается в ее глазах, – поделился Павел своими опасениями.

– А что ты хотел? За короткий срок на нее свалилось столько всякой дряни, а она – всего лишь женщина. Странно, что она вообще еще держится. И не плачет совсем.

– Лучше бы плакала.

– Оставь ты ее в покое, хотя бы на время. Она отойдет, головой тебе ручаюсь. Лучше подумай об этом козле… или козе, в чьих лапах находится чертов свиток. Нужно брать его за жабры, я так думаю.

Фантастическое существо в виде козы с лапами и жабрами, созданное Сашей, вдруг нарисовалось перед внутренним взором Райского, и он усмехнулся.

– Тебе удалось хоть что-нибудь выяснить? – спросил Восковец, не разделяя его веселья.

– Почти ничего. Парень, которого сбила машина, мне знаком. Это Чика. Так, мелкий пакостник. Он был среди тех, кто напал на нее во время нашей первой встречи. Не думаю, что это совпадение, но для такого серьезного дела, как похищение святого листа, он мелковат. Кроме того, свитка при нем не было, ты сам проверял. Я послал человека к нему на квартиру, но он ничего не нашел, что только подтверждает мою версию.

– Но ведь он крутился возле могилы?

– Крутился. Но для чего – остается неясным. Он поснимал все венки, очевидно, собираясь разрыть могилу, но если свиток уже украден, то зачем было напрягаться?

– Обычный мародер? – предположил Саша.

– Возможно. Но такие редко работают вслепую. Они наблюдают за похоронами и прикидывают заранее, есть ли чем поживиться у покойника. Взять у старика было нечего.

– А что с дружками этого Чики? У них ведь большая компания?

Райский кивнул.

– Кодла внушительная. Однако все того же поля ягоды – мелкие отморозки, годные лишь на то, чтобы грабить рыночные палатки, чем они и промышляли без особого успеха. Единственный из них, кто достоин внимания в нашем случае, – это Баклан. Птица другого полета.

– И что он?

– Исчез. Причем совсем недавно.

– Значит, он может быть причастен. Им стоит заняться.

– Для этого его еще надо найти. Пока это не удается. Кроме того, я не уверен, что Баклан имеет отношение к делу. Откуда он мог знать про деда Федора и его завещание? Я был в доме старика накануне его смерти и вплоть до самых похорон. Могу ручаться – Бакланом там даже не пахло.

– Ладно, все это мы выясним. Но лучше бы нам поторопиться. У меня такое ощущение, что новый хозяин свитка имеет на Глашу зуб и играет с ней, как кот с мышью. Или как ребенок, который отрывает у мухи лапки одну за другой, наблюдая, как она корчится.

– Только ребенка нам не хватает, – покачал головой Райский.

В холле громко хлопнула дверь, послышались шаги, и в гостиную ввалилась Карина.

– Что это с тобой, детка? – спросил Восковец, изумленно ее разглядывая.

– Где ты так набралась? – возмутился Райский.

Карина икнула, сделала к ним неуверенный шаг, потом другой и томно повела вокруг мутными очами. Хихикнув, она нашла наконец опору, привалившись к стене.

– Карина, ты же пьяная в стельку! – упрекнул ее Павел.

– В сосиску! – поправила его девица и неуклюже дернула плечами. – А угадайте, где я провела эту ночь?

– Лучше нам об этом не знать, – вздохнул Саша, морщась.

– Почему же? Я все скажу! – пообещала Карина. Она шатнулась вперед, уперлась животом в кресло, в котором сидел Павел, и тяжело перевесилась через его спинку. Ее лицо оказалось так близко от его лица, что он мог разглядеть ее лоб, покрытый капельками пота. – Меня… как это говорится?.. Загребли в ментовку! – произнесла Карина торжественно, гордясь, что смогла подобрать нужное слово. И вдруг ни с того ни с сего зашлась в рыданиях.

– Господи, да что же это с ней?! Карина, что ты несешь? Какая ментовка? Почему ты не позвонила? – рассердился Райский уже всерьез.

– Я звонила! – обиженно выкрикнула девушка. – Звонила, и не один раз! Но вас не было никого! А мне было так плохо! У меня такое случилось! Беда! Горе горькое! А вы…

– Что произошло?

– Гоша погиб. Мой парень. Его завалило камнями прямо у меня на глазах, – прошептала Карина с ужасом, как будто вновь вспоминая пережитое.