Последняя ночь колдуна - Страница 75

Прижимая к себе огромный букет белых лилий, Карина виновато улыбнулась Райскому, словно прося прощения. Ее тонкие пальчики трогательно стискивали тугие, в завитушках узких листьев стебли, щеки были белее восковых лепестков, а из бездонных глаз катились слезы. Глаша поймала себя на мысли, что у Карины, заливающейся горючими слезами сострадания, почему-то совсем не покраснел нос. У самой Глаши нос от рева всегда розовел и становился похожим на недозрелую клубнику. Очевидно, красавицы устроены как-то по-другому, не так, как простые смертные.

– Почему вы ничего не делаете, Павел Аркадьевич? – спросила Карина дрожащим голосом. – Несчастному нужно помочь, он истекает кровью!

– Уже истек, – сообщил Свеча невозмутимо. Карина передернула плечами, потому что ожидала ответа на свой вопрос вовсе не от него, но Павел молчал, и ей пришлось посмотреть на его телохранителя. – Мы ничем уже ему не поможем, – сказал Восковец, подходя ближе. – А «Скорую» я уже вызвал. И ментов, кстати сказать. Лучше бы они поторопились, пока вместо одного трупа не стало два. Водитель мне что-то совсем не нравится. – Последние его слова были обращены к хозяину. Райский кивнул, выражая свое согласие с мнением телохранителя. А Карина вдруг заревела во весь голос, чем удивила не только обоих мужчин, но и Глашу.

– Саш, убери ты ее отсюда, – попросил Райский, тоскливо сморщившись. – Отведи в машину, дай успокоительное. У тебя в аптечке есть успокоительное?

– Есть. И валерьянка, и этот, как его, пустырник.

– Вот-вот! Валерьянка – самое то. Дай ей две таблетки. Или сколько там надо? Короче, побольше дай. А потом, пока ты будешь ждать ментов, я отведу ее на могилу матери.

– Нет уж, лучше я сам свожу ее на кладбище, а с ментами ты как-нибудь разберешься, у тебя это лучше получается. – Глаша недоуменно взглянула на Восковца, не понимая такого рвения, и он вдруг заговорщицки подмигнул ей, так, что ни Карина, ни Райский не заметили. – Долго вас не задержат, так как вы ничего не видели, – продолжал Саша как ни в чем не бывало, – а после этого ты сможешь Глашу домой отвезти.

– А я как же? – напомнила о себе Карина.

– А у нас, деточка, дела. Вот навестим мамину могилку и тоже домой отправимся. Мотор поймать не проблема.

Карина выглядела разочарованной, но возражать не посмела и потому понуро поплелась вслед за Сашей к машине пить успокоительное. С милицией и вправду проблем не возникло. Водителя откачали, привели в чувство, он самостоятельно поведал об аварии, вины своей не отрицал, а посему Райский с Глафирой оказались не нужны и были отпущены на все четыре стороны. Всю дорогу Глаша была задумчива. Когда прибыл наряд милиции и молоденький милиционер, сопя от волнения, перевернул тело, Глаша едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Разбитое в кровь лицо парня показалось ей знакомым. Вглядевшись, она поняла, что это один из тех, кто совсем недавно преследовал и мучил ее. Почему он снова оказался у нее на пути? Думать об этом было страшно, но не думать она не могла. Что делал этот тип на могиле деда Федора? Какая связь между нею и этим парнем со странной кличкой Чика? И почему Райский не подал вида, что тоже узнал его?! Не мог не узнать. Тогда – она хорошо это помнила – он сам назвал эту самую кличку! Исподтишка Глаша разглядывала профиль своего спутника, надеясь, что тот все же заговорит о погибшем, развеяв ее сомнения, но он молчал, не отводя напряженного взгляда от дороги. Не спрашивая разрешения, Райский вслед за Глашей поднялся в ее квартиру.

– Приведи себя в божеский вид, и мы съездим куда-нибудь поужинать, – сообщил он в приказном порядке. Против обыкновения Глаша даже не спросила зачем. Она устала сопротивляться и хотела только одного – тупо плыть по течению. Иногда это самый лучший выход. Райский помолчал немного, ожидая возражений с ее стороны, но, когда их не последовало, сам прояснил ситуацию: – Пришло время для серьезного разговора. Откладывать больше нельзя. Я понимаю, что ты устала и испугана, но сделать ничего не могу. После разговора ты поймешь – почему. – Глаша только пожала плечами и отправилась в комнату переодеваться. Разговор так разговор. Ей безразлично. Она устала от разговоров, которые множили вопросы, роившиеся у нее в голове, как осы, но не давали ответов. Единственным, во что можно было переодеться, оказался подарок Райского. В последнее время она перепортила кучу одежды, а у нее и без того был скудный гардероб. Натянув на себя джинсы, футболку и курточку, она взглянула в зеркало и тут же со вздохом отвернулась. Все правильно, краше она не стала, хотя одежда приятно облегала тело, придавая ей уверенности.

Глаша и предположить не могла, что Райский потащит ее в такой дорогой ресторан. До сих пор она считала, что живущий в богатстве и роскоши Павел презирает ее и немного стесняется, но он подъехал к сияющему огнями заведению, решительно толкнул дубовую входную дверь и втолкнул Глашу внутрь, когда она немного замешкалась на пороге. Никогда прежде Глаша не бывала в подобных местах. Понимая, что это ее первый и последний шанс, она вертела головой, стараясь запомнить как можно больше, чтобы рассказать потом Вале и Дине и самой вспомнить при случае, как красиво все было. Глаша подозревала, что заведение было доступно далеко не всем, даже имеющим деньги. Райский вошел сюда, как к себе домой, значит, был здесь частым гостем. Глаша отметила этот факт, но зависти он у нее не вызвал. Глупо завидовать тому, чего у тебя в принципе быть не может. Остается пользоваться случаем и просто получать удовольствие. Райский усадил ее за столик, накрытый белоснежной, хрустящей от крахмала скатертью.